Кувшинки, павлины и лебеди: 3 парадных Петербурга с уникальной плиткой

Камин с павлинами

Адрес: Клинский проспект, 17
Производитель: Художественно-керамическое производство «Гельдвейн-Ваулин»

Бывший доходный дом Захаровых — один из главных адресов моего сердца. Причин тому несколько: это и архитектура здания в духе модерна а-ля рюс, и резные каменные порталы дверей, будто бы ведущие в терем, и брусничный кирпич-кабанчик, которым облицованы плоскости фасада, и масштабные керамические цветочные панно на фасаде. Последние уникальны тем, что не имеют общего керамического фона — цветы выложили мозаикой прямо на штукатурку фасада. Такой прием в архитектуре русского модерна использовали лишь дважды: в крымской усадьбе Новый Кучук-Кой и в доходном доме Калиновской в Москве на 4-й Тверской-Ямской, 5. А еще в доме мне важны золотые как конфетная фольга майоликовые вставки на стенах в парадной и алый, как пожар, камин с двумя павлинами.

Я ходила мимо него не меньше десятка раз и не замечала, что он вообще-то под краской. Камин венчало относительно чистое майоликовое панно с двумя павлинами на золотом фоне — птицы перетягивали все внимание на себя, и вот изразцы болезненного серо-зеленого цвета уже не так бросались в глаза. Когда-то изразцы камина были закрашены черным, и даже исследователи наследия «Гельдвейна-Ваулина» считали, что этот цвет родной. И вот в январе 2021 года Максим нашел место, где поздняя серо-зеленая краска отслоилась от керамики. Из-под нее выглядывал черничный изразец! Я взялась согласовывать очистку в Комитете по охране памятников и волновалась как никогда: такой камин в городе один, а панно на нем хоть и имеет повторения, но сделано по рисункам самого Михаила Врубеля. Казалось, что если мы отмоем его, то круче уже объекта не найти (потом, конечно, нашли). Комитет отправил сотрудников оценить ситуацию и вскоре прислал положительный ответ. Фух.

На тестовую расчистку мы с Максом принесли три чуть-чуть разных по эффекту, но одинаково безопасных для керамики состава — хотели понять, какой из них лучше сработает в холодной парадной. Первая же проба показала, что изразцы окрашены двумя тонкими слоями и что на самом деле они не черничные, а алые, как раскаленная чешуя Змея Горыныча. А еще изразцы фактурой напоминают кожуру грейпфрута — рельефную, с кратерами и холмами. Для нас это значило, что придется приложить примерно в три раза больше усилий — гладкий изразец моется несравнимо быстрее. Но так только интереснее: гладких каминов много, а такой у команды в портфолио один.

Стали чистить по много часов подряд — то каждый день, то через день. Примерно спустя неделю после начала работ мнения жителей разошлись. Был господин, который воодушевленно рассказывал о доме и приговаривал: «Вот по вам видно, что вы хорошая молодежь, а не те, кто на митинги выходят!» Одна дама поила команду свежесваренным кофе в крошечных красивых чашках с серебряного подноса и приносила шоколадные конфеты. Но была и другая дама, ее слова меня сильно задели, — она бежала из парадной на улицу и крикнула нам: «Живо поднимитесь на каждый этаж и откройте все окна!» Я оторопела от приказного тона и спросила, почему же она не сделала этого сама, раз спускалась по лестнице. Она ответила: «Ты должна! Будешь еще так со мной разговаривать во время работы, соплячка». А я тут не на работе. Я тут в свободное время, зимними вечерами, когда на улице −17 °C, бесплатно, раздобыв деньги у спонсоров на материалы. И мне тридцать лет, я даже не в два раза младше собеседницы. Дама убежала, Кирилл пошел открывать окна. Только спустя несколько минут я обрела дар речи. К этому времени я твердо решила завтрашним же днем познакомиться с дворником дома, в котором я живу. Если так досталось мне, принятой за коммунальщицу, то каково бывает ему? Хасан, кстати, оказался очень общительным человеком с хорошим чувством юмора и твердыми взглядами на жизнь. Теперь мы дружим.

Уже дома я думала о словах этой дамы и о том, как каждый раз жители домов удивлялись нам. «Вы же студенты-абитуриенты, так баллы для поступления зарабатываете?..» — с надеждой спрашивали они у полностью седого, явно не юного двухметрового Кирилла. «Это такая практика на работе?» — интересовались у Ани, дотирающей стену почти в полночь, в самое нерабочее время из всех. Один раз я даже пошутила в ответ, что мы заключенные, а это наша трудовая повинность. Человек шутки не понял и побыстрее ушел. «А кто вас просил чистить печь? Кто вас прислал?» — чуть более агрессивная форма того же вопроса «Что, вы делаете это по собственной воле?». «Чегоооо, волонтеры? Тьфу, я бы лучше сделал!» — было и такое.

Спустя три дня после перепалки с дамой с камина пропали все наши расходники: перчатки, ветошь, щетки, кисти. Обычно мы оставляли их там, снабдив заметной запиской, и все было хорошо — ценного-то внутри ничего нет, просто таскать туда-сюда объемные сумки неудобно. Не исчез только пакет использованных зубных щеток друга команды, специалиста по недвижимости Глеба Сущевского. Представьте: выкроили зимний вечерок, приехали с ребятами мыть, а расходников нет. Подумали: мол, вдруг дворник из любви к чистоте выкинул и все еще можно вернуть? Нашли его телефон, но он сказал, что сумки не трогал. Я проверила районные помойки (!), но ничего не нашла. Куда делись наши мешки — так и остается загадкой.

Минус один рабочий день. Рассказала об этом в блоге, и «Подписные издания», в пакете которых нетронутыми остались зубные щетки Глеба, прислали мне, Ане и Кириллу по сертификату на книжки — настроение поднять. Чуть-чуть помогло. Дальше целый вечер спорили, домывать камин или нет, и решили все же закончить — купили все нужное заново и стали работать еще быстрее.

Лебеди и кувшинки

Адрес: 18-я линия В.О., 9
Производитель: Hte Boulenger & Cie

Однозначно атрибутированный петербургский адрес «Отен Буланже и Ко» пока только один. Это бывший доходный дом на 18-й линии, 9, который в 1906 году акционерное общество «Строитель» достроило одним этажом и одарило новой отделкой. Их работой была в том числе продажа керамики, так что каждый дом АО можно расценивать как рекламу собственных возможностей. И рекламу вполне убедительную. Взять 2-ю Советскую, 10б — как тут не поверишь, что «Строитель» в облицовках разбирается? Кстати, архитектор у нашего подопечного на Васильевском и нашего же подопечного на 2-й Советской один и тот же — Александр Хренов. Он часто работал с АО, собирая интерьеры их зданий по своего рода общему стандарту: плитка на полу и стенах, витражи (есть даже два одинаковых в двух разных домах), лепнина с цветами.

Общество привозило кафель и метлах из Англии, Германии и Франции. Фриз под потолком для города уникален, хотя вообще кафель с лебедями разных конфигураций и степени проработанности делали буквально все — страшно популярный был мотив. Ближайшие известные мне керамические лебеди живут в Выборге, и сделали их немцы. А тут — французы, которых в городе по пальцам пересчитать!

В парадной 38 плиток с лебедями, каждая кафелина расписана вручную. Оттого у птиц разное настроение и выражения лиц (морд? околоклювьев?). Какие-то осоловело смотрят вниз, а от строгого взгляда других хочется выпрямить спину. Даже хорошо, что в парадной только эпизодически работает тусклая лампочка.

Лебеди не были закрашены, и о них краеведы всегда знали. Это-то и отвлекало меня от того, чтобы посмотреть на стены на уровне коленок — всегда ходила по парадной с задранной головой. А на нижней трети стен под краской таилась толстенькая бирюзовая плитка формы вкусного крепкого шоколадного батончика. Заметила я эту плитку, как обычно, случайно, уже когда глаз поднаторел выхватывать детали. Обрадовалась страшно — легендарный дом, а мы тут свою лепту внесем! Но оказалось, что настоящая работа с этим домом еще даже не началась. И что вот там-то и будет настоящее величие (совсем не только наше).

Пока мы с командой намывали бирюзовые батончики на стенах, Рита и Максим обратили внимание на подозрительно плоскую поверхность между бирюзовой плиткой и лепниной. Образовывался плоский ровный поясок. Не могут стены парадной в старом фонде быть такими ровными, на них всегда видны свидетельства переезда неповоротливого пианино, а штукатурка с ее вдохами и выдохами формирует волны разной высоты. Макс провел по ровному месту скальпелем, и из-под краски чуть заметно проступил рельеф. Еще один ряд плиток. С кувшинками. Меня аж затрясло. А ведь за пару часов до этого в квартиру шла дама, остановилась поболтать и рассказала, что камин, ныне похожий на хрящ из холодца, когда-то украшали плитки с цветами. И что у нее даже на даче есть одна, которую она во время ремонта забрала! Я одним ухом послушала, во второе выпустила — ну какие плитки, камины же украшают изразцами. Глупости говорит, кому угодно понятно.

Беглый осмотр показал, что на всю парадную сохранилось всего шесть плиток. Но это же настоящая находка, по керамическим меркам — целая сенсация! Ажитированная, я решила идти ва-банк — немедленно писать директору реставрационной компании «Паллада», известной, например, реставрацией минаретов Соборной мечети в Петербурге — такого вот масштаба проекты. Писала я, конечно же, не просто рассказать о находке, а предложить воссоздать весь плиточный фриз. С директором компании Константином Лихолатом мы были представлены друг другу, поддерживали беседу на тематических событиях и дружили в соцсетях, он был приглашенным экспертом на первом «Крайконе», но не больше. Поэтому я не особо надеялась, что он впишется в дорогой, долгий и сложный проект. Но Константин оказался онлайн, моментально прочитал сообщение и в ту же минуту согласился.

В декабре 2022 года, спустя многие месяцы ювелирного подбора оттенков глазурей, через долгие дни ручной росписи (пигменты из крошечных резиновых клизмочек!), бережного обжига и 42 пробника, которые керамисты забраковали, плитки заняли свое место в парадной. Монтировала их уже не «Паллада», а мы сами. Пробные плитки «Паллада» распродала как сувениры для тех, кто хотел бы прикоснуться к процессу подбора цветов. Половину вырученной суммы керамисты перевели нам на следующие дела.

В январе 2023 года дом на 18-й линии, 9, обрел статус объекта культурного наследия. В предмет охраны включили и всю ту плитку, что мы отмыли, — голубые батончики нижней трети стен, пояc из кувшинок над ними и лебедей под потолком.

Витраж с цветами

Адрес: Средний проспект В.О., 27 
Производитель: Акционерное общество керамических заводов «Дзевульский и Лянге»

Как зайдете в арку, обратите внимание на длинную металлическую штуку, кривовато торчащую из асфальта справа, — это колесоотбойная тумба. Такие ставили, чтобы заезжающие в арку кареты не оббивали углы здания, а то ремонт пришлось бы делать слишком часто. Тумб по городу сохранилось немало, но эта, судя по всему, единственная с клеймом. Как удалось разобраться краеведу Роману Петрову, автору выдающегося инстаграм-блога @detali.spb, эту тумбу поставило учрежденное в 1900 году Санкт-Петербургское общество электрических сооружений — так расшифровывается клеймо «С.П.Б.О. Элек. Соо.». Тумба стоит в глубине арки, где нет никаких углов, но Роман предполагает, что она могла защищать электрический щиток — современный стоит как раз за ней.

Во дворе стоит еще один дом, помладше, 1909 года постройки. Здесь мы отмыли первый в портфолио команды витраж. Было долго, холодно, сложно, и я думала, что больше за стекла не возьмемся (ну-ну). Все началось в октябре 2020 года с проекта витражных дел евангелистки Татьяны Княжицкой, собиравшей волонтеров для того, чтобы они район за районом выискивали, фотографировали и описывали витражи Петербурга, делали огромную базу, которую потом публиковали в печатном виде. Первым закончили Васильевский остров. Цена каталога была практически абсурдной, да и специального интереса к витражам у меня нет. Тогда-то и наткнулась на фото этих закрашенных стекол. Зацепили подписи к снимкам: формулировки были туманными, вроде «предполагается, что стекла цветные». Закрашенных витражей было всего несколько на книгу, и везде к ним были только предположения. Знаю, что издание фиксирует реальность, в этом его цель, задача и суть. Но я, конечно же, разозлилась.

Отмывать взялись с Ксенией Гладких — и это было самое странное решение на свете, потому что мы обе ужасно боимся высоты. От земли до витражей — не меньше четырех метров. Ксюше пришлось арендовать леса, потому что наша стремянка не справлялась (да и страшно на ней). С земли витраж кажется небольшим, но когда к нему поднимаешься, становится ясно, что работы там много. Он еще и закрашен четырьмя слоями краски, и не только снаружи, но и изнутри (чего ради? и как пролезли между двумя слоями дверей?).

В первый заход работали семь часов — за это время снаружи начерно очистили ⅔ витража. Оказалось, что некоторые стекла в нем битые, дыры кое-как заложены гипсом — под краской этого не было видно и казалось, что сохранность идеальная. Стало интересно, когда стекла могли разбить. Во «ВКонтакте» на личной страничке специалиста по витражам Евгения Иванова, известного своими бездонными архивами в сочетании с редким нежеланием ими делиться, удивительным образом нашлась фотография за 1989 год. Так вот на ней витраж хоть и без краски, но стекол в нем разбито больше! Выходит, за эти годы его кто-то даже чинил, причем профессионально, так что во время очистки с расстояния в пару сантиметров я не увидела разницы между старыми стеклами и новыми. Толщина, угол фацета — все это реставраторы подобрали идеально. Позднее жители рассказали нам о своей соседке. По их воспоминаниям, дама работала реставратором и несколько раз самостоятельно отмывала от краски старинную печь в парадной. Я уже не помню, умерла она или переехала, но сегодня печь цвета первых осенних моховиков снова покрыта слоем краски. Пока — одним. Может, это она и занималась витражом.

Холодало. Смывка краски октябрьскими петербургскими вечерами работает хуже, ей нужна определенная температура — чем теплее, тем лучше эффект. И это была не единственная проблема; второй оказались, прошу прощения, жильцы дома. Стыдно писать, но они постоянно куда-то выходили и откуда-то возвращались в дом, а конструкция дверей устроена так, что, как лестницу или леса ни поставь, будешь мешать. Все были вежливы и смиренно ждали, пока мы слезали с высоты, отодвигали леса, но это занимало много времени. Слезать и забираться наверх приходилось чуть ли не раз в пятнадцать минут! В итоге мы с Ксенией придумали приезжать только глубокой ночью. Помогло: в три часа жители действительно по большей части спали. Правда, и работать приходилось тихо, не греметь и не хохотать.

Вообще, жители этого дома показались мне до удивительного неживыми — настолько, что спустя два года я отлично это помню. С ними не было проблем, они терпеливо ждали, перекидывались фразами вежливости, давали погладить собак, но порой проскакивала какая-то безразличность. Одна дама совершенно беззлобно сказала: «А чего с витражом копаться? Не такой он и красивый». Другой господин воскликнул: «И пришло же в голову какому-то мудаку закрасить, а?!» А на традиционный мой в таких случаях воодушевленный ответ «Вот, берегите теперь!» удивленно сказал: «Я? А я-то почему должен?» Интересно, так ли было в то время, когда здесь жила та дама, что мыла печь? Что чувствовала она, что говорили ей? Я бы очень хотела с ней познакомиться.

Мы закончили очищать витраж 22 ноября, спустя почти два месяца после начала. Дворник, который все это время боялся, что мы испортим стекла и ему дадут по шапке, наконец-то улыбался. Закрашенные цветы оказались опалово-зелеными.

Полезные ссылки

Приобрести книгу «Осторожно отмыто: истории о Петербурге, метлахе, печах, витражах и Гэнге» можно на сайте издательства.

Следить за работой объединения Гэнгъ: на сайте, в Телеграме и ВКонтакте.